NeoSonus

Книга, фильм, обучающие курсы, невероятно дорогой и важный семинар, лекция, интересная статья в журнале, сеанс у психотерапевта. Мы берем ровно столько, сколько можем. Это может быть, одна или несколько идей, настоящий инсайт, вдохновение, что-то практическое и полезное. Мы услышим, заметим, осознаем и примем только то, к чему готовы здесь и сейчас, на что у нас есть силы, ресурсы, что-то, что нужно было понять До, чтобы понять Это. И с одной стороны, это ведь хорошо – наш разум заботится о том, чтобы мозг не вскипел от обилия информации, наша психика беспокоится о том, чтобы эмоциональное потрясение не разрушило и навредило. Но с другой стороны, это печально. У нас есть доступ каким-то важным вещам, определенно нужным для нас, а мы берем в руки только то, что можем унести. И порой это умещается в одной ладони.

Книга Элизабет Гилберт о поиске себя, способная дать многое. Все завит от того, сколько вы сами можете взять.( Collapse )

возможно. продолжений - миллион. остаться, быть, уйти, чтобы остаться, поссориться, навеки разругаться, так чтоб в ушах стоял холодный звон. другое - прилепиться, обмануться, забыть как это просто быть собой, и обернувшись на часовный бой, в ее объятьях утренних проснуться. и снова, снова открывать глаза, стирать границы между сном и явью, и голову свою испачкав ржавью, смотреть как багровеют небеса

Любовь бывает такой разной)) Она может быть яркой вспышкой, фейерверком, ослепляющим пламенем, а может быть, вот такой… Спокойной, безмятежной, неизменной… Не вспышка, но теплый свет лампы у изголовья. Не фейерверк, но бабочки в животе. Любовь, как шорох дождя за окном. Любовь, которая просто есть.
Не нуждающаяся в объяснениях.

Энн Тайлер рассказала историю любви, которая просто есть. Вопреки логике, рассудку, опыту и здравому смыслу.( Collapse )

Это было похоже на лабиринт, потому что не было прямой дороги. Я шла в одну сторону и натыкалась на стену, поворачивала, выбирала другой путь и опять наталкивалась на очередное препятствие. Никаких указателей, никаких подсказок. Я наталкивалась на границы. Границы своих возможностей и ресурсов, чужие границы доверия, пределы чужого терпения. Чужие слабости. Чужую мстительность. Стены из шаблонов и ярлыков. Я не вижу смысла в том, чтобы пытаться переубедить кого-то на свой счет. Если человек уже все решил про себя, определил, что я из себя представляю, навешал ярлыки, сделал выводы – пустая трата времени и сил доказывать обратное. Тем более, это его право, каждый волен воспринимать другого так, как считает нужным. В моем лабиринте были такие стены.( Collapse )

Посмотри на меня.
Посмотри НА МЕНЯ.
Ты видишь меня? Ты видишь, что со мной? Ты понимаешь, что делаешь со мной?
Нет, не отворачивайся, хватит. Довольно делать вид, что все нормально, все хорошо. Прекрати отворачиваться от проблем, будто их нет. Это не поможет, никогда не помогало. Никому из нас. Я так хочу, чтобы ты меня увидела. По-настоящему.
Мне плохо. Мне больно. Мне страшно.
Ты видишь меня?
( Collapse )

Иногда, в очередной раз, разочаровавшись в новом учебнике (а вы можете спросить любого учителя истории и убедиться в том, что в этом мы единодушны – нормальных учебников в нашей стране нет), мне приходит в голову крамольная мысль. Может быть, лучше было бы изучать историю только по хрестоматии, совсем отказавшись от неудачного учебного пособия? Сравнивать свидетельства современников, изучать документы и другие источники, делать выводы из воспоминаний очевидцев и обязательно знакомиться с впечатлениями иностранцев. Не зря ведь говорят, что со стороны виднее. Воспоминания Маргарет Бубер-Нойман подтверждают этот факт. Последний раз, я читала настолько ценные, важные и точные замечания у Андре Жида в «Возвращении из СССР». Но тогда, это был лишь визит знаменитого на весь мир писателя. Да, был тот же 1936 год, но поездка была полностью продумана, куда ехать, в какой дом обычного колхозника зайти, какой завод посмотреть. У Бубер-Нойман совершенно другая ситуация, она побывала и в роли гостьи, и в роли заложницы. Она пыталась выжить в СССР в 1935-1936 годах, будучи в опале вместе со своим мужем. Поэтому ее воспоминания в определенной степени более значимы, чем очерк нобелевского лауреата после официальной поездки.( Collapse )

Мост на Жепе. Путь Алии Джерзелеза. Мустафа Мадьяр. В мусафирхане. Времена Аники. Шутка на Самсарином заезжем дворе. Рассказ о слоне визиря. Велетовцы. Проклятый двор.

Читать эти строчки, словно держать путь по извилистым тропинкам густого и темного леса. Каждый поворот тропики – новый поворот сюжета, новые герои, города и веси.  Можно только догадываться, кого ты встретишь на своем пути, в какое время перенесет тебя автор. Каждый рассказ – новая тропинка, писатель уходит в самую чащу, уводит читателя в сторону, переключает повествование на нового героя, вплетает в один сюжет другой, одна история плавно переходит в следующую. И маленький рассказ неожиданно оказывается множеством маленьких историй, вместо одного главного героя, оказывается три, или даже больше…   Нобелевский лауреат по литературе Иво Андрич (по родителям хорват, по рождению и воспитанию босниец, по гражданству Югослав, пишущий на сербском языке) открыл для меня новую литературу, в географическом и литературном отношении.( Collapse )

А знаете, о чем я сейчас думаю? Вы только не смейтесь. О том, что я дико завидую всем этим ирландцам вместе взятым, потому что они видели Генриха Бёлля! Ну каково это, а? Могу себе только представить. Особенно после первой главы, где они ночуют на пароходе, рейс «Англия – Ливерпуль». Ночь, десятки и десятки людей, разместиться негде, садятся прямо на палубу, курят, болтают о всяком, а рядом сидит он. Слушает, запоминает. А потом напишет свой «Ирландский дневник». Я тут дочитала третий том Чуковской, «Воспоминания об Анне Ахматовой», и там была описана такая ситуация – «На мосту к нам подбежали две молоденькие девушки: «Как пройти к Малому Театру?» Анна Андреевна подробно и толково объяснила им. Мне жаль было, что девочки не знают, кто она, и не запомнят на всю жизнь ее лицо». И мне так жаль, что все эти люди, с которыми Бёлль плыл на пароходе, с которыми встречался в самой Ирландии, которые шли мимо него по ирландским улицам, которые сидели рядом с ним в церкви – не запомнили на всю жизнь его лицо… Потому что там он был просто турист, обычный немецкий турист с женой и детьми, с какими-то непонятными марками вместо нормальных денег, спрашивающий дорогу в Мейо (куда здравомыслящий человек ни за что не поедет), иноземец, чужак, гость. Генрих Бёлль.
( Collapse )

Турист рассказывает о своем путешествии в Мексику:
- Это было просто ужасно! Представляете себе: индейцы слева, индейцы справа, индейцы передо мной! И даже сзади тоже индейцы!
- И что же вы сделали?
- Что мне было делать? Пришлось купить одно из расшитых шерстяных одеял, которые они предлагали…

Дженни Нордберг  - журналист New York Times, иностранный репортер, обладательница Пулитцеровской премии, о чем нам любезно сообщает обложка книги, до боли напоминает мне этого туриста. Потому что ее путешествие в Афганистан было примерно таким же – афганцы слева, афганцы справа, передо мной и позади меня афганцы! И в то самое время, когда корабли бороздят бескрайние просторы вселенной, у них тут чистый Афганистан! Не-ве-ро-ят-но! Сейчас я вам расскажу, какой у них там ужас творится. ( Collapse )

Милан Кундера представлялся мне чем-то очень серьезным. Философия – вот первая ассоциация с его именем. Поэтому я малодушно откладывала знакомство с ним. Но как обычно это со мной бывает сложное на поверку оказывается самым простым, явным, тем что бросается в глаза каждый день и упорно не замечается… Оказывается этот чешский писатель пишет просто, близко, узнаваемо, и так точно…
( Collapse )