NeoSonus

На первый взгляд, это не играет большой роли. Подумаешь, велика разница откуда книга – Япония, Франция или Ангола. Хорошая литература качественно универсальна, так или иначе доступна любому, она существует вне каких-либо национальных, этнических, культурных или государственных границ. Книга как некий артефакт, ценный сам по себе. А страна, откуда она родом… Ну, страна дело десятое. Ничего не гарантирует. Ничего не обещает.
Но на самом деле, разница есть. Всегда.( Collapse )

Быть слабым человеком постыдно. Слабость не афишируют, ее скрывают и маскируют, ее никогда не относят к достоинствам, порицают и перевоспитывают. Физическая, эмоциональная, духовная… Да, люди могут признаваться в собственном бессилии. Но как! С обязательной иронией, которая словно обесценивает этот недостаток, с указанием компенсирующих качеств (зато я…), уничижительно (упиваясь собственной ничтожностью), философски (все мы люди, все мы под богом…). Как угодно, но не равнодушно.  Слабости объявляется война, с ней борются или пытаются жить, «принимая себя». И, кажется, что вся жизнь сосредотачивается на рубежах этой борьбы.
Эта книга о том, как можно прожить целую жизнь, пытаясь спрятаться от самого себя, но вопреки всем слабостям добиться признания и успеха.( Collapse )

"Тайно. Все, что он чувствовал, он теперь научился чувствовать тайно, и это тоже был один из признаков старости: меньше жадности и меньше остроты в проявлении чувств"

"Это было странное предложение руки и сердца. Собственно, сердце предложено не было. Антонине Ивановне предлагалось выйти замуж за человека, который ее не любил, откровенно говорил ей об этом, и никогда не обещал ей ее полюбить… он так и сказал ей: я не люблю вас и никогда не полюблю…"

"Но сдаваться он не хотел, он хватался в те годы за все, что только могло спасти его от него самого..."

Любая книга, любое произведение и автор понимаются лучше в историческом контексте. Что окружало, что подавляло и что приходилось преодолевать? И если в литературе  для меня отражение контекста очевидно, то в музыке, к сожалению, нет. И это понятно – так просто увидеть в книге отголоски времени, протест или наоборот, свободу, которой дышал и  с которой творил автор. В самом сюжете, в героях и в их поступках, мы можем с легкостью прочесть, расшифровать окружающий мир. Но в музыке… Чтобы понять, что несут в себе ноты, в чем их протест или свобода – нужно знать, разбираться, уметь «читать» музыку, видеть двойной смысл. Допустим, всем известно, что Шостакович подвергся гонениям в Советском Союзе, но чем именно была опасна его музыка, ответит не каждый. В том числе и я. Я могу понять, только если мне объяснить, рассказать, или как Борис Евсеев, лауреат Бунинской премии и премии Правительства Российской Федерации в области культуры за роман-версию «Евстигней», поведать о жизни гениального русского композитора Фомина. Тогда все становится на свои места. И музыка, и её значение, и след в истории, который оставил сын  канонира Тобольского пехотного полка.
( Collapse )

Не имеет смысла спорить по поводу того, нужна ли техника как таковая в современном мире. Польза от машин очевидна. И тот, кто не согласен со мной, будет настоящим лицемером, потому что он как минимум пользуется компьютером и интернетом (раз читает эти строки), и как максимум мобильным телефоном, общественным или личным транспортом, и электрическим чайником на кухне. Но речь не о том. Утилитарный подход к вещам и предметам всегда вызывал острое неприятие у высокодуховных идеалистов, которые считают, что одно исключает другое. Мечтатели, философы, романтики обвиняют обывателя в том, что он делает выбор в пользу материального, презренного, закапываясь с головой в товары, удовлетворяющие нужные и ненужные потребности. Масштабы общества потребления приводят в ужас, вызывают широкую полемику среди противников и сторонников и, в результате, находят выход в литературе. А самой концентрированной формой, утрированной и преувеличенной, будет конечно, антиутопия. Некий мир, где техника победила, материальное восторжествовало, а духовное обесценилось и оскудело. Сюжет одинаково привлекательный для всех. Что дальше?
( Collapse )

Констанца Моцарт, Кристиана Гёте-Вульпиус, Козима Вагнер, Милева Эйнштейн, Альма Малер-Верфель и как достойное завершение книги – Катя Манн.  Пожалуй, именно последняя история, биография жены Томаса  Манна как нельзя лучше демонстрирует  замысел автора. Облик женщины которая была верной спутницей жизни гения, всегда поддерживала и помогала, занималась домом  и многочисленным потомством, будучи верным другом своим детям. Терпеливая, основательная, мудрая.  Она выслушивала его новые работы, вела всю деловую переписку, представляла его интересы в общественных организациях. Она была тенью мужа. Была его менеджером, секретарем, ассистентом.  И, когда понимаешь, как много она делала для него, как многое от нее зависело, становится ясно, что жена это если не залог успеха, то без сомнения его опора. Умная, целеустремленная, энергичная женщина – она по настоящему смогла проявить себя лишь после смерти мужа. Но лишь потому, это был ее выбор. Ее решение. Не все жены гениев были такими. Не у всех хватало терпения и мужества. Но, так или иначе, каждая из них сыграла свою роль в жизни великого человека. В большей или меньшей степени.  «Теперь у тебя одно предназначение – делать меня счастливым!» - вот они – ключевые слова этой книги. Жены гениев, шесть имен, шесть разных характеров, но одно предназначение – служить ради счастья своего супруга.
( Collapse )

три вектора. Три  части. Три окна. Три выставочных зала современного литературного искусства выраженного в материальной, осязаемой, геометрически-фотографической форме.

Первый зал. Перед вами литературный кубизм в чистом виде. Лаконичные простые формы. Отсечено все лишнее, оставлено самое главное. Ядро и суть предметов. Эмоции обезоружены, маски отброшены, чувства даны такими, какие они есть в сухом остатке. Любовь это любовь. Страх это страх. Страсть – пагубная идея фикс. Секс – физический инстинкт, без которого на самом деле можно обойтись, но который нельзя исключить из жизни. Одиночество самодостаточная замкнутая система. Детская наивность – вера в то, что действительно можно стать кем ты хочешь. Прямые ровные поверхности. Холодное стекло. Матовая бронза. Тусклое зеркало, искусственно состаренное и потрескавшееся.

( Collapse )

"...Да, есть такие люди, которых не заставишь признать правду, не заставишь понять иначе, как подвергнув их тяжелейшему наказанию..."