NeoSonus

Даже если учесть глобальное обновление гендерных сценариев в современном обществе, одно остается бесспорным – образ настоящего мужчины. Эдакий внутренний компас, который автоматически получает каждая девушка от феи-крестной при рождении. С обязательной внешней шкалой цифр из настоящих мужских качеств и внутренним делением – лимбом настоящих женских ожиданий. Дальше уже кому как повезет. Кому-то достанется надежный армейский вариант, рассчитанный на самые суровые условия с ударопрочным корпусом, быстрым реагированием на магнитное поле любого козла в радиусе 100 метров. А кто-то получит простенькую модель со слегка взбесившейся магнитной стрелкой.

Каким образом проверить надежность вашего компаса? Очень просто. Возьмите биографию/мемуары/живого мужчину, достойного уважения и признания, и поднесите максимально близко к вашему компасу, дождитесь отклонения стрелки в соответствующую сторону и уберите его. Стрелка должна занять свое прежнее положение без каких-либо погрешностей.

Представляю вам надежный способ проверки – мемуары Карла Густава Маннергейма, финского военного и государственного деятеля, генерала, барона, президента. И самое главное – настоящего мужчины.( Collapse )

"Я помню, что мой четырехлетний сын Алеша очень плакал и боялся, когда были бомбежки. А я ему сказала: «Зато, знаешь, когда много бомбят, то бывает и много осколков. Завтра мы пойдем на улицу и станем собирать всякие интересные штуковины». И после этого он стал любить бомбежки".

Когда-то давно, на летних каникулах, в жаркие душные дни августа, я читала «Войну и мир». Добросовестно и ответственно вчитывалась я в длинные предложения первых страниц перевода с французского (после Дюма, которым я тогда увлекалась, мне было трудно переключиться на Толстого), продиралась сквозь дебри подробных описаний батальных сцен битвы под Аустерлицем, и стоически дочитывала эти сцены до последнего слова. Но, господи, как же скучны были эти военные сцены! В конце концов, уже читая об Отечественной войне 1812 года, я сдалась, и совершенно безответственно и абсолютно недобросовестно стала пролистывать эти пресловутые сцены войны. И вот сейчас – читая воспоминания военного корреспондента, писателя и путешественника Василия Ивановича Немировича-Данченко, я вспомнила те далекие дни моего мучения. Какой контраст, подумать только! Сплошное мучение тогда и жадное, пристальное внимание сейчас. Добровольное (я бы сказала вынужденное) пролистывание войны тогда, и восторженное прочтение от начала до конца, от корки до корки, совершенно военной книги сейчас. Я не умаляю таланта Толстого, я просто восхищаюсь талантом Немировича-Данченко.( Collapse )

Когда мы с детьми на уроках изучаем нормы Международного гуманитарного права, их разбирает смех. Изъять деньги и ценные вещи у военнопленного под расписку и потом вернуть ему? Разрешается оставить у себя личные вещи и продукты питания? Наличие лицевого счета у военнопленного? Правила покупки военнопленным валюты? Запрещено посягательство на человеческое достоинство? На войне?! Серьезно?! В этот момент я прилагаю все возможные усилия, чтобы убедить детей в необходимости этих норм, в том, что мир тем самым пытается не допустить ошибок Второй Мировой войны. Что только закон способен стать той силой, которая будет противостоять геноциду и проч. проч. проч. Но единственно весомый аргумент на уроке, к которому прислушиваются дети, знаменитый Нюрнбергский процесс. «Огромный траурный колокол, раскачивающийся над Европой». Вот оно – доказательство того, что Международное гуманитарное право работает. Но так ли это на самом деле? Что если отвлечься от официальной статистики и документальных хроник и посмотреть на события знаменитого процесса глазами его участницы? Женщины, которая выжила в концентрационном лагере, и приехала в Нюрнберг в качестве свидетельницы от Польши. Что мы увидим тогда?
( Collapse )

Приглашение на чай к доктору Борзигу. Итог. Час ожидания.

О том, что малая проза по определению более мощное и опасное оружие мне отлично известно. Тем более, когда речь идет о Генрихе Бёлле. Гениальный писатель сражает наповал своей большой прозой, его романы рапирой пронзают страхи загнанного и запутавшегося сознания послевоенной Европы, а его рассказы, как острые кинжалы, разят читателя своей неподкупностью и реалистичностью. И все бы ничего, но ведь гениальный человек гениален во всем. И вот я делаю для себя открытие. Оказывается, Генрих Бёлль владеет еще более метким и острым оружием, чем рассказы – короткие радиопьесы, которые способны за несколько страниц выстрелить  в самое сердце и остаться в нем навсегда.
( Collapse )

- И то смотрю – тошнота с народом. Николды такой никудышной войны не было. Се царь скликал, а теперь – на, чемер тебя дери, сами промеж себя дерутся.

Дальний Восток. Гражданская война. Нескончаемый поток беженцев на железной дороге, никому не уехать, битком набитые станции. Связи нет. Не понятно кому подчиняешься, не понятно кто отдает приказы. «Белый» бронепоезд направляется к морю, чувствуя кожей рядом, в лесах, красных партизан. И главное – дотянуть бы до города… А там уже и командование, и японцы, и американцы на подмоге...

Сопки, похожие на огромные муравьиные гнезда. «Жаркий камень, изнывающие в духоте деревья, хрустящие спелые травы и вялый ветер». Шестой день идут партизаны, прикрывая едущих на обозах баб с детьми со скарбом. Позади сожжённые деревни, истоптанные пашни, возвращаться некуда. Они ждут приказ из города – когда можно начать наступление.

Скоро восстание.( Collapse )

- Эсеровщины в вас много, товарищ  Знобов. Землей от вас несет.
- А от вас колбасой.

Антиутопии – это одно из моих самых любимых направлений в литературе. Меня восхищает мир в котором жизнь человека подчинена строгому порядку, каждый день и час расписан по минутам. Не остается времени на лень, безделье, мучительные поиски себя, болезненную неопределенность и прочие пороки избытка свободного времени. Человек так или иначе приносит пользу, его деятельность конструктивна. Это цель его жизни. Меня покоряет в антиутопиях факт, что общество будущего словно вытравляет из человека, ликвидирует все ненужные эмоции. Нет ни безответной любви, ни одиночества, ни депрессий, ни тоски. Вечное спокойствие души. Отсутствие какой бы то ни было боли. Разве не волшебно? Конечно, антиутопии написаны прежде всего ради того, чтобы показать мир в его худшем проявлении. Обезличенность, животное существование, военный режим, постоянный контроль, репрессии и многое другое. И наверное, именно в сосуществовании этих двух сторон и есть манящая притягательность такой литературы для меня. Ведь тот идеальный мир – прекрасная сказка, а кто не любит помечтать? Книга Карин Бойе – классическая антиутопия. Та самая, где люди построили «идеальный» мир и где глубоко внутри скрывается один неизбежный изъян – человеческая сущность.
( Collapse )

К моему стыду русско-японская война была для меня лишь набором дат и событий. Ряд ассоциаций - «Маленькая победоносная война» Плеве – Мукден – Цусима – Порт-Артур – Портсмут – «граф Полусахалинский» Витте – революция. Вот и вся война. Ах, ну конечно, еще список причин поражения, который я строго спрашиваю с детей. Вот в такие моменты и, правда, стыдно. Никогда я не читала об этой войне больше чем нужно было. Никогда не задумывалась о том, что стоит за датами и событиями. И при всем моем внимании к Первой и Второй Мировой, я вот так вот совершенно ничего не читала о русско-японской. И, конечно, когда о чем-то читаешь «в первые» это особенно интересно. Но больше всего книга понравилась мне не этим. А тем, как Вересаев рассказывает об этой войне. Для меня это было просто ошеломляюще. Конечно, я знала прекрасно о нашей безалаберности, о лени, о продажности, о том, что бюрократия у нас не первое столетие цветет пышным цветом, но в таких масштабах!! Узколобые, ничего не видящие дальше своего носа чинуши, бессмысленные, абсурдные, непоследовательные, неэффективные, абсолютно неконструктивные приказы. Глупость и еще раз глупость….
( Collapse )

  Когда я прочла только 30 страниц этой книги, я задумалась о том, что слово «потрясает» так часто упоминается в книжных рецензиях, что уже теряет свой истинный смысл. Что уже не выражает тот моральный, нравственный шок, что может вызвать одно произведение. Так часто мы говорим о том, что нас удивляет, останавливает, выводит из равновесия. Но, только встретив действительно сильную вещь, действительно «потрясающую» все сознание понимаешь, что это значит на самом деле. Книга, которая наносит удар прямо в солнечное сплетение, сбивает с ног и перекрывает дыхание. Робер Мерль «Смерть – мое ремесло».

( Collapse )