Можно сказать коротко и по делу – «я открываю для себя нового писателя». А можно пафосно, с пиететом «я открываю для себя новую вселенную». Но знаете, у меня тут, вообще, никаких подходящих слов нет, потому что не ожидала. Не думала, не гадала, что беря в руки книгу советского писателя, найду в ней такое. Когда-то давным-давно я читала что-то по школьной программе, что-то читала уже после, наверстывая упущенное, не включенное в пресловутые списки для чтения, все не систематизировано и бесконтрольно. И у меня сложился образ некой идеологической, однозначной в своих оценках, твердой духом и телом литературы. И этот образ меня отталкивал. В нем не было места тем сомнениям, которые мучили меня. Сомнения у героев были, но ответ всегда был на поверхности. И все максимально просто и очевидно – вот, товарищ, белое, а вот черное. И главное – политика. И духовная формация подчинена экономической. Но Всеволод Иванов меня удивил. Будучи советским писателем, он пишет о сомневающихся людях, о душевной, противоречивой стороне жизни, о тоске, о любви, о глупости. Я удивлена и заинтригована. Какой же он? Что в его историях главное? Где в этих рассказах зерно истины? Передо мной незнакомая советская проза.Первый рассказ вводит в заблуждение – «Красный день». Да, вот они белые, вот они красные. Вот «бессмысленный и беспощадный» бой. Но уже со второго рассказа, ясно, что Иванов нам не о политике хочет рассказать, а о людях. «Глиняная шуба» - в маленькой деревне живут три друга. Не особо-то они и друзья, каждый норовит другого поддеть. Но так уж сложилось. Советская власть установилась, войны нет, но что-то гложет главного героя, Наума. Хочется ему какой-то борьбы, горит у него душа, болит. И вот он нашел выход – выкрасть у зловредного зазнавшегося друга старый тулуп в глине, в котором он до революции печи мазал, да пустить слух, что он алчный, хочет себе новую шубу – пущай народ знает, с кем имеет дело! И в этом совершенно бессмысленном, ребячливом поступке упрямого человечка видно – как покорившаяся новой власти Русь-матушка, изнывала, нутром чуя «что-то не то».
Иванов пишет о молодом парне, который не смог разгадать любовь в своем сердце, и вместо того, чтобы любить женщину, стреляет в нее. Про мельника, который хотел жить правильно, и всех поучал, но однажды ночью, проезжая мимо висельника, услышал, что тот еще жив, и решил снять. Ругаясь по чем зря, мол «и вешать толком не умеют», везет он «бандита» домой, сам не понимая, зачем это делает. Про молодого парня, который в метель, заплутал в поле, свалился в снег, в самую полынью, и, не видя ничего дальше вытянутой руки, согрел одинокого селезня за пазухой, а ведь убить хотел от злости на весь мир.
И каждый рассказ о деревне, о беспутных или рачительных хозяевах, о крестьянской душе раздольной, о полях и пашне, о труде… Я читаю, и вспоминаю Шукшина. Но только у того был «маленький лишний человек», здесь другие герои – вроде бы и сильны, и крепки, и все у них есть. Да только чего-то не хватает.
И пишет Иванов о деревне так, что за душу берет. «Сочащееся тоской сердце» трогает… И откуда-то из глубин подсознания приходит понимание, узнавание – говора, смеха, деревенского шума, ночной тишины. И вроде бы о чем-то родном пишет, но ведь точно знаешь, что никогда в такой деревне не был, никогда ты не видел таких мужиков и не слышал таких речей. А как знакомо-то… как за душу берет.
Больше всего полюбились мне ивановские притчи. Про казачку Марфу, у которой с «ерманской войны» вернулись все шесть сыновей, а в гражданскую велели расстрелять всех шестерых. И она вымолила у красных младшего, обязав за него отслужить. И как потом сложилась жизнь у сына да у матери. Про двух аргамаков – что были подарены двум статным, сильным да ладным братьям. Получили в войну два Георгия, а потом началась гражданская. И один брат против другого пошел. И про сапожника, который шел по свету, ища свою замужнюю дочь, и зашел в город Р. «Город большой, красивый, а народ все какой-то хилый и смутный, и все страх как друг друга хоронить любят. Живет человек ничего, никто на него не смотрит, а как помер, тут и начнут: и музыку, и книжки пишут, и как в могилу несут – на каждом перекрестке плачут, и на каждом перекрестке памятники обещают поставить, и каждую улицу, по которой несут, тут же в честь покойника переименовывают».
Каждые несколько рассказов Иванов меняется. Меняется его отношение к людям, меняется взгляд, ракурс, концепция. И эти рассказы, представляют собой россыпь удивительных, неповторимых, очень своеобразных, и очень разных историй. И хочется пересказывать эти истории, удивляться заново и возвращаться вновь к героям. Этот писатель многолик и многозначен. Он не дает опомниться, не дает забыться. Он рассказывает о людях и учит быть людьми.
Рассказы: Красный день. Глиняная шуба. Камыши. Лога. Жаровня архангела Гавриила. Долг. Пустыня Тууб-Коя. Жизнь Смокотинина. Полынья. Поле. Старик. Ночь. Зверье. Оазис Шехр-и-Зебс. Плодородие. О казачке Марфе. Про двух аргамаков. Бог Матвей. Сервиз. Особняк. Барабанщики и фокусник Матцуками. Мельник.
.
