Социальный опыт наших предков, которые тысячелетиями боролись за выживание, на генном уровне оставил свой отпечаток. Он закрепился в наших инстинктах, рефлексах, нашем мышлении, менталитете, нашем способе реагировать на этот мир. И мы знаем – теперь уже после двух мировых войн, мы это точно знаем – что человек способен выжить в любых условиях. Ключевое слово выжить. И здесь можно провести линию «выжить – жить – существовать – быть». Мы отлично понимаем разницу между каждым из этих состояний, возможно, кто-то из нас знаком или думает, что знаком, с крайней точкой, с «существованием». Во всяком случае, даже проведя всю жизнь в розовых очках, мы можем дать вполне точную характеристику «существованию» - преобладание животных инстинктов, физических желаний над духовными, материального над моральным. Когда в первую очередь, хочешь есть и спать, а сил чтобы читать, слушать музыку или любоваться предметами искусства нет. И разве не абсурдна мысль, что «существование» - явление, которое должно было изжить себя с развитием прогресса, гуманизма и уровня человеческой культуры в целом, не исчезло. И всего – в самом деле, «всего»! – каких-то 50 лет назад была написана повесть о том, как человек в условиях «существования» жил. И это было нормой. Нормой, которая в свою очередь, так же наложила отпечаток социального опыта предыдущих поколений в нашем «Я»….

Говорить о репрессиях и Сталине было бы вполне логичным и последовательным, да и в принципе, обходить исторический контекст было бы в корне не верно. Но ведь об «Одном дне Ивана Денисовича» и о репрессиях говорят именно в этом ключе, и пишут сочинения (включили же в курс школьной программы, у вас было? У меня еще нет), курсовые работы, и рефераты и… К чему перечислять? Перед нами не повесть, нет. Перед нами культовое произведение, которое принесло своему автору мировую известность, которое повлияло на мировоззрение целых поколений, и, в конечном счете, на ход нашей истории. Это мера. Это чаша (в самом ее сакральном и символичном смысле). Это последняя капля. И даже странно, от осознания того, что я сейчас делаю – пишу об общеизвестном, о том, о чем сказано тысячи слов. И поэтому нет никакого смысла повторять все то, что сказано во множестве, и сказано лучше, чем я могла бы выразить, и точнее, и глубже. С классикой всегда так - можно судить только со своей колокольни, иначе легко стать предметом насмешек – напыщенным графоманом, мнимым интеллектуалом, да и просто… глупцом.

Для меня этот день, который я прожила с Иваном Денисовичем, был неким метафизическим опытом. Здесь на мой взгляд, читателю дозволено не просто погрузиться и ощутить, влезть в шкуру – а созерцать невозможное – сохранение своего «Я», там, где оно не должно было сохраниться, немыслимое сочетание «существования» и «жизни». Это потрясает до глубины души – когда низведенный до состояния рабочего животного, с полным сосредоточением на удовлетворении базовых потребностей (в самосохранении/безопасности, в поесть/попить/согреться) человек, тем не менее, видит природу, ее красоту, мыслит шире, и развивается дальше. Это настолько невероятно, что даже трудно поверить. Если задуматься над тем, что может представлять бытие человека в лагере, не первый год, и даже не пятый-десятый, становится ясно, что каждый день, как капля точит камень, убивает личность, вытравливает его суть, унижает и уничтожает его суть. И то малое, что остается – память, прошлое, опыт, мысли – весь этот бесценный багаж, должен быть давно «продан», утерян, забыт. Конечно, Иван Денисович, не скатился до тех, кто буквально стал похож на животных (шакалов или волков – кому какая роль по душе), но он и не исключение – он пример. И то, что такие примеры были – поражает. Я читала и понимала, что если и есть железная сила воли, железная дисциплина, сильная личность – она здесь. Потому что самоцельность, осознание себя, которые, как мы думаем, совершенно естественные вещи – не выдерживают проверку и гораздо более легкими испытаниями. А уж тем более подобное…

Эту книгу не читаешь, ее проживаешь. Это высококонцентрированная порция того социального опыта, который дан нам вкупе с богатым наследием отечественной истории. И, наверное, многие из нас будут сопротивляться, заяви им о том, что мы все немного иваны денисовичи, но ведь след уже оставлен, жребий брошен, это в нас, хотим мы того или нет. И если нас спросят, что такое «существовать», мы ответим не задумываясь, хотя может быть… дай бог, мы никогда не узнаем об этом так, как узнал Солженицын.